|
"Жел. Позн. С мужч. До 38 занятому в сф.
Бизн. Без жил. И мат. Пробл. Для серьез.
Отнош. Низким, толстым и лысым не бесп!"
(Газета" из рук в руки" )
Пишем, пишем - и балдеем
От самих себя в экстазе
Обжираясь гербалайфом
и крестясь с умильной рожей
На повапленные двери
Керосинной бывшей лавки-
Храма скорбного Николы...
О святитель Бирюлевский,
Керосинный чудотворче!
Ты прости мне, я не верю
Долгополым комсомольцам
И орясинам тамбовским,
Что лопочут вдохновенно
На забытой древней фене
Помавая рукавами
Как тореро в сарабанде-
Мне по вкусу- Боря Ельцин,
Или, скажем, - Беня Франклин,
Так участливо и строго
Назидательно глядящий
С белобрысой бумажонки-
Ах, как мало, я, мальчонка,
Лысый, низенький и толстый-
Мало, мало я скопил их,
Этих самых бумажонок!
О, каррамба, сакраменто !
Все... и дальше- тишина.
...........................................
Мингер Кааспин из Гааги,
Лысый, низенький и толстый,
Продавец воздушных замков,
Экстрасенс и парапсихо-
Магнетическая личность
Посреди чертей зеленых
В размалеванной телеге
Под девизом "Пепсикола"
Лихо трясся в сарабанде
По отрогам Сьерра- Памбы.
Впереди летели ведьмы,
Позади свистели раки
И рычали как собаки
Сексуальные маньяки...
Мингер Кааспин из Гааги
Поливал родное пузо
Пивом "Зипфер" из жестянки
Обнимая пухлой ручкой
Развеселую чертовку
С пышным передом и задом
И с соломенною гривой,
Что визгливо хохотала,
А сама точила зубы
На объемистую ж...
Экстрасенса из Гааги...
Впереди летели ведьмы,
Позади свистели раки
И икали вурдалаки
Перепившись после драки...
Жуть брала от наслаждений
Пахло тленом и развратом
Горьким пивом, сладким ядом,
Забродившим гербалайфом
И дрожа под этим кайфом,
Весь облепленный салатом,
Мингер Кааспин тихо блеял:
"С нами рядом, с нами рядом!
Мой синьор и кабальеро,
Несравненный рыцарь Гомец -
Что глядишь, как обожравшись,
Некий тайный незнакомец?
Видишь -девственной Авроры
Затрапезные ланиты
Показалися над Сьеррой -
Двери в Пеклк приоткрыты!
Встрепенулся сволочь -кочет
В золотой Эстремадуре
Вскинул голову - и хочет
Примоститься к рябе-куре...
Ах, синьор мой. Педро Гомец -
С нами рядом, с нами рядом!
Не смущайся этим пивом,
И комическим нарядом -
Тот, кто встретил поезд духов -
Вечно будет в Новолунье
Разъезжать по горным склонам
В диком обществе колдуньи,
Чьи глаза горят зеленым,
А хмельные губы -алым,
Чьи холодные ладони
Обжигают как железо
Раскаленное в горниле
Пустоты и сладострастья -
Эти трепетные муки
Я терплю здесь, между прочим,
Двадцать лет, мой кабальеро
И отнюдь не похудел!"
...Впереди летели ведьмы,
Позади свистели раки.
Шли живущие во мраке
И рассказывали враки
О летающих тарелках,
Несравненном Гербалайфе,
И о снежном, безмятежном,
Очень нежном человеке...
Огнеглазые гепарды
Томно скашивая веки
Пробегали на длиннющих
Несгибающихся лапах
И задумчиво глядела
Вслед породистой скотине
Та, что ехала в карете -
Королева Новолунья
И хранительница тени
Донья Клара Инносиенте.
Нежный Ангел.
Донья Смерть.
***
...Прошло около месяца. По Дубининской улице по- прежнему бродят одичавшие псы ,
пугая редких прохожих а в окнах немногочисленных жилых домов лежат презрительные кошки- они могут не шевелиться часами.
На подоконнике второго этажа дома 86 два дня маячил черный котенок- он занял место белого манекена. А сейчас там- огромная пустая клетка и ваза, из которой торчат сухие кисти: наверное, обитатель странной квартиры- художник.
Мне очень не хватает убранного манекена- он казался таким живым!. Впрочем, почему "он"? Это ведь была женщина; целый месяц она загадочно светилась в окне, ожидая, когда я проеду мимо:Три раза туда и три раза обратно... Когда наступали сумерки, я приветствовал ее, зажигая фары и она кивала мне в ответ- я видел это своими глазами! У нее была такая тонкая и невинная шея, должно быть, из гипса необыкновенной, невиданной в мире белизны. Моя донья Клара ничем не напоминала ообыкновенные раскрашенные манекены, в которых многим чудится нечто зловещее... Я называл ее доньей Кларой Инносиенте и, кажется, ей нравилось это имя...
***
Донья Клара Инносиенте!
Пали тени в переулок
И горел зеленым глазом
Светофор на Пролетарке...
В размалеванной повозке
Я летел к тебе на встречу
И дрожал зеленый месяц
Над вершиной Сьерра- Памбы.
Впереди летели ведьмы,
Позади свистели раки
И нахмурились во мраке
Почерневшие бараки...
***
...Теперь вместо Клары в окне- сюрреалистическая птичья клетка- пустая, открытая посторонним взорам с артистическим бесстыдством... Я пришел бы сюда днем, поднялся по пропахшей таинственными жилыми запахами лестнице- в небольших домах лестничные запахи подобны изящным новеллам с грустными концами- и постучался бы в загадочную квартиру, ибо сердце мое гложет странная тоска нездешнего мира; но страшные псы, бродящие по переулку, внушают безотчетный ужас. Они живут стаей и огрызаются на все чужеродное. Злость их нельзя погасить куском дешевой колбасы.
Как ни странно, здесь встречаются и кошки- почему- то все как одна- черные, с издевательски горящими глазами... Собакам сигналить- один раз, кошкам, переходящим улицу прямо перед железным носом моего дракона- два раза, людям- не менее пяти... Людей здесь, собственно говоря, гораздо меньше,чем кошек; я уже знаю их всех в лицо.
Первый- сумашедший Жора, бородатый, красивый и совершенно безумный; во взгляде его- Аквилейская тоска и грезы о неземном, точно он постоянно думает о прекрасной и загадочной леди Мелюзэн, Владетельнице Пуату... Жора постоянно попадается мне на глаза в кондитерской на Шаболовке, где его кормят на халяву. Безумие его, впрочем, не несет романтического оттенка и имеет характер заурядной ксенофобии. Этот странный тип в сапогах и с лицом бородатого херувима, раздобревшего на казенной каше, никогда не садится ко мне в трамвай.
Второй обитатель здешних мест- поистине, загадочная личность по прозванью Чеширский Поп. Это грузный и румяный батюшка в лоснящейся черной рясе, с лукавой и снисходительной улыбкой на сытом лице. Он внушает симпатию и я иногда пытаюсь с ним здороваться, но батюшка почему- то смотрит мимо меня и как будто даже сквозь. Он всегда садится ко мне в трамвай. И - вы не поверите- никогда не выходит из него! Видать, большой святости человек!
Третьего я видел мельком, всего пару раз. Он стоял около дома 86, седовласый, высокий; глаза его лихорадочно блестели а одежда казалась снятой с чужого плеча. Почему- то я решил, что это и есть таинственный обитатель квартиры на втором этаже- и даже остановил трамвай в неположенном месте: сейчас он войдет и я спрошу его про донью Клару. Мне думалось- он, вероятно, держит бедняжку в плену и лунными ночами наслаждается игрой теней на ее белоснежном теле- о, она ведь так дивно повелевает тенями, моя донья Клара!... Но таинственный незнакомец не захотел ехать на моем желтом драконе с надписью "Пепсикола"- он лишь скользнул по мне колючим взглядом. Рассмотрев его повнимательнее, я понял, что человек этот, скорее всего, столь же безумен, как и чернобородый Жора... Что за улица! Одни сумашедшие! А может, все они- просто призраки?- Кто-то невидимый, должно быть, Чеширский Поп, утвердительно хмыкнул у меня за спиной. Было около полуночи, Новолунье...
***
Скучно, страшно, Новолунье
Нажимаю на педали
Впереди надсадно воют
Электрические ведьмы
На Стремянном переулке
Свищут бешеные раки...
Пахнет пивом и бомжами
С Павелецкого вокзала
Там, за Жуковым проездом
Три престранных кабальеро
Ждут, прикинувшись тенями,
Одинокого трамвая...
В их очах- туман и холод,
В их ладонях- блеск стилетов...
Я свезу их без билетов,
Трепеща и уповая..
Здраствуй, пламенный Георгий,
Победитель- змееборец!
Мой дракон визжит от страха,
Угадав твою природу.
Добрый вечер, Ваша святость
Из далекого Чешира!
Пахнет пылью Ваша ряса
И невидимым лукавством
Здраствуй, здраствуй, дон Рамиро,
Нищий, гордый и озябший,
Что приплелся из Гранады
На безумный дикий Север
Под замызганные окна,
Где маячит странный символ
То ли Фрейда, то ли Рока-
Эротическая клетка
А за нею- тьма и тайна,
А за тайной- безмятежна,
Беспечальна, недвижима
Та, что властвует тенями
В этой местности убогой-
Донья Клара Инносиенте.
Нежный Ангел. Донья Смерть.
|
