...На языке без слов трудно лгать...
( Аннуканай Отсэда, японский Городовой XVII века)


Снова весна.
Приходит новая глупость
старой на смену.
(Исса)

...С благодарностью вспоминаю Акутагаву.
1995г


1. МНОГИЕ ЛЮДИ ПОЛАГАЮТ...
      Многие люди полагают, будто мир кончается за пределами географической карты. Это не так. В правом верхнем углу, там, где европейцы помещают изображения сирен, раздувающих щеки младенцев, символизирующих ветры и прочую чепуху- там, за островом Сипанго находится обширный Японский материк, до которому мало кому есть дело. Упоминания о нем моожно встретить лишь у Акутагавы , в скудном фольклоре народов Китайско-Финляндской возвышенности и, кроме того, разумеется, в летописях нашей семьи. Материк Япония изобилует гейзерами, вулканами, гейшами и прочими необходимыми вещами; мягкий континентальный климат составляет естественный фон для разнообразных тайфунов, цунами и харакири, происходящих здесь регулярно. Вместе с тем это- приятнейшее место для жизни- так, по крайней мере считал наш знаменитый предок, появившийся здесь на свет и получивший лучшее по тем временам образование у выдающегося Японского философа и Городового XVII века, Аннуканая Отсэда... Как гласит легенда, выдающийся Японский Философ и Городовой взял его в ученики только потому, что юноша был фантастически глуп...
2. НЕКТО...
     -Некто построил ...
Лениво развалившийся на татами Чеши Кушам нагло зевнул и перебил учителя: -Можно задать вопрос?
-Можно, но только глупый- улыбнулся Аннуканай Отсэда
-А являюсь ли я мною?-тут тоненькая струйка слюны потекла по коричневому подбородку Чеши Кушама, натыкаясь тут и там на выросшие в беспорядке щетинистые волоски
-Это именно тот вопрос, который сейчас нужен. Утри слюни и постарайся слушать внимательно...
      Итак, НЕКТО построил красивый, уединенный домик на склоне горы; низенький, с подслеповатыми окнами, затянутыми пузырем, сквозь которые едва пробивался свет, но все-таки можно было определить, что Солнце встало. Дом имел прочную крышу, выложенную черепицей так, что вода не проникала внутрь даже при самых сильных дождях. Глухая высоченная крапива вставала стеной возле самой двери а в маленьком одичалом садике водились даже привидения- их иногда, ближе к вечеру, видели в покосившейся беседке, построенной, очевидно, для философических размышлений над морем, плескавшимся у подножия горы, как на рисунке Хокусая...
      Привидения, между прочим, я упомянул, чтобы ты перестал таращиться в окно- там все равно ничего нет, кроме мутного света...
     ...В теплые дни короткого японского лета в доме обитал некий Сун Первый- молодой еще человек, охотник до всяческих подводных диковин и бесстрашный ловец жемчуга. Морская дева, прекрасная и нежная как сон, но холодная и своенравная как волны Японского моря, дочь самого Тэнгу, полюбила юношу, насколько способны любить морские девы- да избавит тебя, сынок, Японский Бог Дайнаку-Сама от их ненависти и любви! Сун Первый погружался в глубины, неведомые смертным. Чудовищны и непостижимы были они; непостижима и иногда- чудовищна была морская дева, чьи ласки и откровения постепенно сводили юношу с ума..., но чей язык повернется назвать его несчастным?...
     ... Наступала осень и море делалось похоже на осклизлый свинцовый лист. Морскаая дева пряталась в подводном гроте- она не любила осень. А Сун Первый уходил странствовать неведомо куда- может, на острова а может- в соседнюю деревню...      ...В дни промозглой осени в доме поселялся Сун Второй-трусоватый и жадный торговец подержанным тряпьем. Его осел, чем- то похожий на хозяина, чувсвовал себя весьма привольно в заросшем саду, уплетая лебеду и сныть и почтительно поглядывая на гиганский лопух, доросший почти до крыши. Сун Второй был очень жаден и труслив.Они с ослом оставляли после себя огромные кучи мусора, так, что когда с наступлением зимы торговые дела заставляли Суна Второго уходить в странствия-на острова или может,- в соседнюю деревню- дом более походил на хлев, нежели на дом...
     ...И тогда внем поселялся Сун Третий, кровожадный разбойник, почти каждую зиму находивший себе приют в этих местах. Зимой люди опасались подниматься в гору- у Суна Третьего был бешеный нрав и злоба- на весь белый свет...Но с наступлением весны он куда-то уходил-лучше не думать - куда...
     ...А в доме ненадолго поселялся седой старый Сун Четвертый, - странствующий монах неизвестно какого монастыря и искусный игрок на сямисене. Казалось, при нем дом становился стройнее и чуточку выше- отшельник приводил в порядок сад, убирал кучи мусора, оставыленные предшественниками, пытался, правда, безуспешно, воевать с крапивой, росшей тут круглый год; она, хотя и бушевала, как раньше, на задворках, но больше уже не осмеливалась закрывать окна своей ядовито-зеленой пеленой. Что же касается лопуха-он оставался на своем прежнем месте, потому что Суну Четвертому нравилась его густая тень... Окончив дневные труды, старик отправлялся в беседку над морем и привидения не нарушали его покой, только свежий ветерок, пахнущий весенними ароматами, шевелил легкие пряди его белой -белой бороды...Но наступало лето и тот же ветерок приносил голоса колоколов- может быть, из древних храмов, которыми знамениты острова, а может быть- из соседней деревни...Старик легко поднимался и покидал приют без единого вздоха, уходя в странствия до будущей весны. Лишь дойдя до старой, растущей над морем сосны, он оборачивался и бросал взгляд на оставленное жилище, пытаясь представить себе строителя дома...
     Когда звук его шагов переставал быть слышен, на крылечко тихо выходил Сун Пятый, расчесывал изящной когтистой лапкой серебристую шерсть на боках и треугольной мордочке и молча глядел таинственными золотыми глазами вслед старику. Сун Пятый, обыкновенно спавший днем в подвале и лишь ночью просыпавшийся на несколько часов, чтобы поохотиться на мышей, наверняка знал строителя дома. Но он не умел говорить. Даже не представлял себе, что это такое...